ПЛАЧЕВНОЕ НАСЛЕДСТВО
С. Монастырский, составитель «Иллюстрированного спутника по Волге», в последней четверти XIX столетия писал: «Затруднения и печали судоходства доводили до отчаяний. От Рыбинска до Твери пароходство совершенно прекращалось. Смешно сказать, что в некоторых местах, даже у Ярославля и Костромы, пашу матушку-Волгу переходили вброд, а суда сталкивали с мели народом. Обмеление Волги хроническое, вряд ли поправимое зло».
«Наносы нам убытки чинят, — докладывало царскому правительству волжское купечество. — Помогите очистить дно кормилицы-Волги».
В летнюю межень на многочисленных перекатах Верхней Волги глубины составляли всего 40-60 сантиметров. Русло Волги, сложенное в основном из мелкозернистых песков, часто меняло свое очертание. Как только на площади бассейна выпадали осадки, и уровни, и скорости течений повышались, вместе с водой тек и песок, создавая новые косы.
На берегу у каждого переката в избушке с сигнальными мачтами дежурил бакенщик. С утра до вечера он проверял глубины на фарватере и часто перевозил бакены на другое место, чтобы обозначить дорогу проходящим судам. Ни один капитан судна не был уверен, что проведет его сегодня там, где проходил вчера. Мелкосидящие суда разыскивали себе путь между островами, пересекали реку от одного берега к другому. На носу судна с наметкой в руках «выкрикивал» глубины матрос.
Я помню одну из своих поездок на пароходе «Гаршин» в 1930 году вверх по Волге. Пароход постройки 1904 года имел машину мощностью 96 лошадиных сил и осадку 55 сантиметров. Водил «Гаршина» в том году капитан Борис Викторович Успенский. Недалеко от села Коприно перед перекатом Трясье пароход тревожно загудел. Такие гудки обычно подавались тогда, когда пароход садился на мель. Я вышел на палубу узнать в чем дело.
Пароход работал тихим ходом, едва удерживая себя на стремнине. Впереди парохода матрос с поленом в руке безуспешно пытался согнать с фарватера стадо коров, спасающихся в воде от слепней. Картина была смешной и горькой.
В другой рейс перед этим же перекатом «Гаршин» вдруг задымил густым черным дымом. От натуги дрожал его старенький корпус. Судно развивало наибольшую скорость — 12 километров в час.
Внезапно наступила тишина. Двигатель замолк. Капитан посмотрел назад. Волны, созданные в узком русле самим же пароходом, оттолкнувшись от берегов, нагнали судно и на своем гребне перенесли .его через перекат.
Редкие в то время земснаряды углубляли русло реки. 56 тысяч погонных метров продольных и поперечных дамб из камня и фашины сжимали русло, чтобы немного повысить уровень и увеличить глубину на перекатах. А Волга оставалась почти несудоходной в самый разгар навигации.
Многие передовые ученые России предлагали свои проекты по улучшению волжского водного пути. Первые смелые наброски проекта реконструкции Волги и соединения ее со смежными системами были предложены’ в конце XIX века академиком Палласом и С. Кочубеем. Ни царское правительство, ни отдельные капиталисты не могли осуществить тогда даже части предлагаемых проектов.
В 1910 году в Самаре проходило совещание ученых по вопросу создания крупной ГЭС на Самарской луке. На третий день совещания на трибуну поднялся управляющий графа Орлова-Давыдова и заявил:
«Граф ни в коем случае не позволит воздвигать на своих исконных землях такие сумасшедшие постройки».
Оказалось, что к этому совещанию готовились и противники подобных проектов. В архивах обнаружена депеша епископа Самарского и Ставропольского Симеона, адресованная графу. В ней говорится:
«На Ваших потомственных исконных владениях совместно с богоотступником инженером Кржижановским проектируют постройку плотины и большой электростанции. Явите милость своим прибытием сохранить божий мир в Жигулевских владениях и разрушить крамолу в зачатии».
Граф Орлов-Давыдов не прервал своей поездки по солнечной Италии, но, видимо, дал управляющему соответствующие указания, запрещающие подобные проекты. Так, частная собственность на землю оказалась тормозом в развитии энергетики и судоходства в предреволюционной России. Для решения таких вопросов было нужно изменение социальных условий в стране. Вспомним пророческие слова Н. А. Некрасова:
…Иных времен, иных картин
Провижу я начало
В случайной жизни берегов
Моей реки любимой:
Освобожденный от оков,
Народ неутомимый
Созреет, густо заселит
Прибрежные пустыни;
Наука воды углубит:
По гладкой их равнине
Суда-гиганты побегут
Несчетною толпою,
И будет вечен бодрый труд
Над вечною рекою…
(«Горе старого Наума»)