Архив метки: история Южного Урала

О староверах

23 марта 2015

О староверахНе секрет, что Урал вообще, и Южный Урал в частности, был тем местом, куда сбегали от петровских реформ староверы. Мне всегда представлялось, что жили они в лесной глуши в замшелых скитах, но, оказывается, бывало и по-другому. Селились они и в степной зоне. Как правило, на берегу рек. В местах, где было много рыбы и дичи. Это потом уже они стали казаками. И как не боролись светские и церковные власти со старообрядчеством, многие казаки продолжали придерживаться устоев старой веры. Одним из мест, где жили староверы на его нашей области был поселок Чернореченский, или, как его сейчас называют, Черноречье. В окрестностях этого села сохранилось древнее кладбище старообрядцев. Из захоронения отличаются от традиционных православных захоронений. Здесь лежат массивные каменные плиты с вытесанными на них текстами. Читать их довольно сложно, т.к. на большинстве из них старославянская вязь. Да к тому же все писалось сплошным текстом, без всяких там переносов, знаков препинания и прочих правил орфографии. Сейчас этих плит сохранилось не так уж и много. Часть погрузилась в землю, но немало их легло в фундаменты домов тех, кто пришел на эту землю позже.

О староверах

К 100-летию начала Первой мировой войны

23 марта 2015

К 100-летию начала Первой мировой войныТу войну противоборствующие стороны называли Великой. А для России она стала второй Отечественной. Патриотические настроения в российском обществе на первоначальном этапе войны иногда зашкаливали. По примеру столицы, переименованной из Санкт-Петербурга в Петроград, оренбургские казаки просили царя переименовать и все Оренбургское казачье войско. Жители Оренбурга требовали изменить название всей губернии…
Однако наивысшим проявлением истинного патриотизма населения стало стремление многих попасть на фронт. На войну рвались подростки и седовласые ветераны, которые по возрасту не подлежали призыву…
Одним из таких людей был казак поселка Бородиновский Березинской станицы Георгиевский кавалер Иван Тимофеевич Труфанов. В свое время он был награжден знаками отличия Военного Ордена (Георгиевскими крестами) трех степеней за Среднеазиатские походы. А в возрасте 62 лет он ушел добровольцем на фронт Первой мировой…
Союзники России французы были настолько поражены поступком ветерана, что выпустили в его честь вот эту открытку… Вот уж действительно — европейским умом Россию не понять…

Где вино, а где водка? Питейные заметки о XVIII веке

11 февраля 2015

Тема пития, пьянства и т.д. была и остается одной из постоянных, особенно в периоды «больших праздников». При этом мы зачастую романтизируем свое прошлое в этом отношении. Посмотрим, на основании документов XVIII века, как организовывалась проверка качества напитков, масштабы винной торговли и некоторые другие моменты.

Штоф — 1/10 ведра, полуштоф — 1/20 ведра и «четвертушка», или 1/40 ведра. Фото взято здесь — http://enlight.ru/camera/393/index.html

1786 год, из «экспедиции по винной и соляной части» казенной палаты Уфимского наместничества в Верхоуральский нижний земский суд пришел указ. В документе констатировалось, что «в нынешнее лето по Оренбургской линии в крепостях расположено войск немало, а потому и должно иметь на продажу в тамошних питейных домах питей: вина, ординарной, французской и сладкой водок, наливок, пива и меду без недостатка, дабы чрез то казенная питейная продажа увеличена быть могла и корона б подлежащей от того прибыли не лишалась». Казенный интерес превыше всего и питейные дома появляются в крепостях задолго до того, как там будут построены церкви, потому что государству нужны деньги… Ну а к 1780-м годам система питейных домов существовала уже давно и прочно. Вино поставлялось в питейные дома в бочках, ординарная водка в бочонках, французская и сладкая водка в штофах и полуштофах, а наливки в бутылках. При этом напитки должны были быть «указной доброты», то есть соответствовать указным нормам. Емкости опечатывались винными приставами для подтверждения того, что жидкость внутри та самая, что налили в них изначально. В питейные дома напитки поступали из «магазейнов», то есть складов, располагавшихся в уездных центрах. При этом при поступлении очередной партии в магазейн с винного завода, напитки проходили освидетельствование местного городничего и винного пристава. Освидетельствование состояло из нескольких операций: напитки проверяли на запах, затем «отжигали», то есть просто поджигали и смотрели сколько выгорит, а сколько останется. Причем для этой процедуры существовали специальные клейменые отжигальницы. Нормальным считалось «полувыгарное вино», то есть то, где выгорала половина объема жидкости. Напомню, что вином, или «хлебным вином» в ту пору называли напиток, который мы сегодня полагаем водкой. Водками в ту пору называли хлебное вино, приготовленное не из чистого зернового продукта сбраживания, а с какими-то ароматическими (растительными) добавками. «Ординарная водка» — разбавленное (1:1) ароматное хлебное вино. Французская водка – бренди, виноградная водка. Сладкая водка, возможно простое название «ратафии» — смесь хлебного вина и фруктового или ягодного сока, с добавлением сахара.
Основным продуктом было хлебное вино. Доставлялось оно до места, как уже упоминалось, в бочках, а объем бочек был сорок два ведра. Ведро в 12,5 литров. То есть бочки были полутонные. А дороги в те времена были только проселочные, при том, что основной вид грузового транспорта – телега, не имеющая даже подобия рессор. Вот и представьте себе, что надо довезти десять бочек вина от Исетского Боровлянского винокуренного завода (этов нижнем течение Исети) до Челябинска, а то и до Верхнеуральска. Бочки будет постоянно трясти, подбрасывать. Поэтому людям, которые везли бочки с вином, предписывалось: «от течи ж бочки бы в дороге замазывали пристойными замасками».
Но вот продукт привезен в «магазейн» и дальше винный пристав отправляет его в питейные дома, в крепости пограничной линии. Все емкости должны быть опечатаны винным приставом, а помимо бочек, штофов и т.д. с напитками, предназначенными на продажу, в каждую крепость направлялись «пробники» с питьем каждого вида, также опечатанные приставом. Когда очередная партия спиртного поступала в крепость, комендант должен был проверить целостность печатей на всех емкостях, а потом приступить к «освидетельствованию». Передаю слово современникам: «потом распечатав те питья, в доброте и во вкусе с пробами сверить, и где есть отжигальницы и пузырьки (видимо, мензурки с делениями – Г.С.), то вино и ординарную водку на оных отжечь, а французским водкам и наливкам поверку зделать, сладким же водкам и наливкам единственно по вкусу и по доброте. То свидетельство и поверку учинить и естли против означенных уведомлениев и проб, по свидетельствованию их господ комендантов те питья во вкусе и доброте, а вино и ординарная водка и по отжигу окажутся сходственны … тогда оныя тот час велеть сидельцам по узаконенным ценам в продажу производить».
Еще раз небольшой словарик))):
Магазейн (магазин – в России, вплоть до конца XIX века – склад, а не торговое помещение, и не журнал)))
Доброта – в данном случае синоним слова «качество».
Пристойный – такой как должен быть, то есть выражение «пристойная замазка» означает всего лишь хорошую замазку, ту, которая действительно замажет разошедшиеся щели в бочке.
Против – в сравнении

Пожарное дело XVIII века в Челябинске

11 февраля 2015

Опасность пожаров в поселениях существовала всегда, и Челябинск, естественно, не был исключением. Но наши представления о том, как была организована пожарная службы в Челябинске XVIII века очень туманны. Я решил собрать все, что у меня есть наработанного по этому вопросу и свести воедино. Я не касаюсь здесь мер предосторожности от пожара, а только фактов об организации пожарной службы в нашем городе.
«из Исетской правинциалной канцелярии, от полицейских дел повелено: По 1-е 1763 году сентября дня для лутчей предосторожности от пожарных случаев
( Свернуть )
иметь всегда при челябинской ратуше в готовности две бочки воды, и прислать прежде взятые с посадских и цеховых, кому с чем на пожаре быть, подписки. И поправить по расписанию колодцы, а особливо иметь от огня крайнюю осторожность».
В самом начале 1780-х годов, когда Исетская провинция расформировывалась, и Челябинск становился из города провинциального уездным, происходила передача казенного имущества от бывших структур новым. Часть таких описей сохранилась, и их в свое время нашел в Пермском архиве И.В. Дегтярев. Я прошел по его следам и откопировал в Перми некоторые документы. В числе прочего интересного в одной из описей такой фрагмент:
«Да для пожарных инструментов сарай в длину семи сажен в ширину четыре сажени из березоваго лесу, только обнесен с дву сторон и крыт драницей
При оной полицеи пожарных инструментов:
Больших заливных пожарных труб с прибором на дровнях и колесах 2 при оных спрысков два и шомполов – 2.
Бочек на роспусках и колесах – 2
Ручных медных труб ветхих при оной 11 при коих щурупов восемь да трех крыш нет.
Багоров пожарных с древками на одних передках – 3.
Вил з древками – 3.
Крюк з древкой – 1.
Без древков крюков з цепями железными – 2.
Бес цепей:
Багров – 2
Крюк – 1
Вил – 5
Все они без древков.
Дровней ветхих – 4».
Большие заливные пожарные трубы – первые пожарные машины. Фактически, это помпы, укрепленные на телеге, либо на санях. К помпе крепился рукав для всасывания воды из бочки и выкидной рукав с трубой, по которому из помпы подавалась струя воды для тушения пожара. Воду везли в бочках на отдельных санях, или телеге, в зависимости от времени года.
Ручные трубы, это, скорее всего, так называемые «малые» трубы – более легкие, они не крепились жестко на телеге, или санях, их можно было переносить вручную. Возможно, что их использовали и в качестве насосов для быстрого наполнения бочек.
В 1791 году челябинский городничий секунд-майор Иван фон Швейгофер направил в Челябинскую городскую думу обращение «при коем прислана для поправления одна из состоящих при Управе благочиния пожарная заливная медная машина с прибором. Которую городовая дума споспешествуя общей безопасности старалась елико можно поправить посредством здешних городовых ремесленников. Но все предпринятые к сему способы были тщетны».
По запросу городской думы городничий выяснил, что «вышеозначенная машина с прибором, равно и прочие к пожарному случаю принадлежащие инструменты первоначально заведены были прошлаго 1754 года». Расходы на покупку и последующее содержание покрыли за счет сборов с жителей города, собрав с домовладельцев по 42 ¾ копейки с каждой печи. Впоследствии каждый год собирали с каждой печи по копейке – на ремонт машин и пожарного оборудования в целом. Городничий отметил, что на момент принятия им дел, денег, собранных на починку пожарных труб не значилось и вс те годы, пока он был городничим, таких сборов не производилось. Соответственно и денег на ремонт не было. «А посему означенная заливная машина в разсуждении давняго ея заведения пришла в совершенную верхость и, как видно, от немалого употребления гораздо измята и винты в надлежащих местах сделались слабые. Следовательно и ныне вещи должны быть переделаны или вовсе переменены, но сие зделать инако не можно, как посредством знающих таковое искусство мастеров, каковых в здешнем городе совсем нет». Дальше следовало рассуждение, что ветхую пожарную машину можно продать с аукциона и «купить новую чрез бывающих в знатных российских городах здешних купцов».
Но городская дума констатировала, что денег на покупку новой пожарной машины нет и самовольно устраивать сбор с горожан она не может, поскольку в таком случае надо собирать деньги не только с городских сословий, то есть купцов, мещан и цеховых, но со всех живущих в Челябинске. Поэтому обратились к правителю Уфимского наместничества генерал-поручику Александру Александровичу Пеутлингу, чтобы он рассудил, как же быть дальше.
Губернатор Пеутлинг предложил «ту пожарную медную заливную машину, состоящую в городе Челябе, которая пришла в совершенную ветхость и к поправлению безнадежна, а потому и ко употреблению на случай пожарной не способна, с аукционнаго торгу волно желающим продать». А дальше довольно интересно: «Что же принадлежит до збора с обще жителей города Челябы на покупку вместо сей старой, новой трубы в складку просимых думою денег, так сие зависит не от его высокопревосходительства, но от общества градскаго. И потому, буде живущие в городе Челябе разнаго звания люди добровольно на дачу к покупке сей машины денег согласны, тогда имеет градская дума, собрав потребную сумму, ту машину искупить».
Городское общество собралось 4 ноября 1792 года в общественном доме (бывшем купца Сапожникова) и постановило первым пунктом: «пупить одну большую заливную трубу английскаго или российскаго лучших мастеров дела, от шести до семи сот рублей, ко оной для воды чанов или бочек четыре, роспусков или дровней по томуж числу, крюков больших и малых шесть, вил больших двои, щитов войлочных шесть, швабр толикое ж число. Для содержания заливной трубы сделать на пристойном месте посредине города с согласия Управы благочиния удобной покой, и для прочих инструментов при оном покое сарай».
Кроме этого, общий сход решил собрать на постройку «покоя» и сарая, и на «ведение» и ремонт инструмента еще до трехсот рублей, а общая сумма планируемого сбора составила девятьсот рублей. Деньги решили брать с жителей по количеству печей. Для того, чтобы сделать раскладку – сколько платы придется на каждую печь, постановили составить список дворов с указанием, в каком сколько печек насчитывается.
Попутно выяснилось, что деньги на ремонт одной машины в 1787 году все же собирали, но только с купцов и мещан, по 14 копеек с печи. На полученные деньги заказали у челябинских сапожников рукав для одной из машин и кожаные ведра.
Для обслуживания пожарной техники городничий требовал: «к заливно трубе рабочих четыре, ведерников (тех, кто подносит воду ведрами) четыре человека, и для воски трубы одну, багров одну, итого три лошади, вощиков три человека прислать к нему городничему для определения к имеющимся инструментам». Дума категорически заявила, что на содержание такого числа работников и лошадей в год надо будет не менее 500 рублей и таких денег собрать с жителей города просто не реально. Городничему предложили, согласно законам, «господин городничий может и может до состояния на здешнюю Управу благочиния штата в потребном случае, к заливной трубе, для качки оной и носки воды людей, а равно и лошадей пристойное число по основанию полицейской инструкции назначить с лутчих в городе домо, кому присвоены превосходные екипажи, и кои во всякое время в доме своем оных содержат». Конечно, вариант предложенный думой, не давал выхода из положения – звать людей из дома, в случае пожарной тревоги, означало потерять время. Но и понять выборных руководителей города тоже можно – жители и без того несли на себе все расходы, связанные с уборкой улиц, ремонтом дорог и мостов, воинский постой и т.д. Еще один денежный сбор, причем крупный, многим был просто не по силам. В действительности, пожарная техника практически во всех городах россии того времени находилась в ведении полиции. А полиция как раз находилась в прямом подчинении городничего (Управа благочиния, это просто другое название полицейской управы).
Итак, уже в 1754 году в Челябинске появляется первая пожарная машина. Конечно, это не тот «вариант» к которому мы сегодня привыкли. Но надо вспомнить, что машиной изначально называли просто механизм. Экипажи с двигателем внутреннего сгорания называли автомобиль, или авто. Употребление слова «машина» в качестве обозначения автомобиля – явление достаточно позднее. Ну и из цитированных документов, надеюсь, вы убедились, что современники называли большие заливные трубы пожарными машинами. Так что первая пожарная машина у нас в городе появилась 261 год назад…

11 февраля 2015