Многим магнитогорцам известна улица Завенягина. По сути она — одна из визитных карточек города. Но большинство жителей Магнитки, пожалуй, толком и не знают, чьё имя носит улица. В лучшем случае магниторцы вспомнят, что Завенягин был первым директором Магнитогорского металлургического комбината.
Это правда. И проработал в этой должности Авраамий Павлович до 1937 года. Нередко, увы, приходилось слышать, что в 37-м его «забрали». Откуда пошли эти домыслы, сейчас уже и не скажешь. Возможно причиной всему — народная память о трагическом 37-м. Думаю, немало бы магнитогорцев удивилось, узнав, что Завенягин был комиссаром госбезопасности (было такое звание в системе НКВД).Судьба Завенягина была иной. И сегодня при желании каждый может найти его биографию. Но даже в опубликованных биографических статьях о нем как бы в тени остается вклад Завенягина в создание атомного щита СССР. Диапазон его деятельности был поистине огромен — от вывоза в СССР из Германии ученых-атомщиков (тех, кого не успели «прибрать к рукам» американцы) до развертывания в различных районах страны комбинатов по добыче и переработке урана. Именно он выбирал площадки под нынешние Озерск и Снежинск (мне вот интересно, не работай Завенягин в Челябинской области в 30-ых, были ли сейчас у нас эти запретки?). Мало кто знает, но именно Аврааммию Павловичу Завенягину была поручена доставка на Семипалатинский полигон составных частей первой советской атомной бомбы. И именно он контролировал ее сборку на месте и само испытание тоже. На это были свои причины. Да, Завенягин был успешным красным директором. Да, он был мощным организатором производства. Но, пожалуй, решающим было то обстоятельство, что помимо прочего Завенягин обладал рядом качеств, которые выгодно отличали его от прочих комиссаров госбезопасности. О них в свое время образно писал академик Капица Сталину: «… Они (руководящие товарищи) воображают, что, познав, что дважды два четыре, они постигли все глубины математики и могут делать авторитетные суждения. Это и есть первопричина того неуважения к науке, которое надо искоренять, и которое мешает работать…». Завенягин, конечно, не был «ангелом». Время было жестоким. Но в отличие от своих «коллег» он легко находил общий язык и с маститыми учеными, и с зеками, коих в его номерных объектах было немало. В Норильске, где Завенягин строил, а потом запускал горно-металлургический комбинат, долгие годы помнили завенягинские «законы» управления, одним из которых был принцип максимальной работы в нечеловеческих условиях. Он требовал многого не только от подчиненных, но и от себя тоже. Он в буквальном смысле слова лез в самой эпицентр работы, где бы она не происходила. Вот, и в 49-м он лично выехал в то место, где взорвалась первая советская атомная бомба. Худо-бедно защищенный автомобиль сломался, поэтому генералу пришлось возвращаться из эпицентра взрыва пешком. Результатом стала лучевая болезнь. Говорят, что Завенягин лично отслеживал дальнейшую судьбу тех, кто был с ним тогда. Кому-то он помогал с лечением, кому-то с решением бытовых проблем. И даже будучи уже тяжело больным он помогал семьям уже умерших от полученной радиации сослуживцев. Его не стало в самом конце 1956 года.